Почувствовал себя собакой
А если заглянуть в артистический багаж Ильи, можно обнаружить там роли соловья, пингвина, вороны. Просто «нечеловеческая» работа какая-то!
— Актёрская профессия тем и привлекательна, что ты можешь быть кем угодно, — объясняет Матусевич. — Ну, где ещё, как не в театре, я могу почувствовать себя собакой?
— По-вашему, кого сложней играть, людей или животных?
— Людей, думаю, проще. Перевоплощаясь в какого-нибудь Петю, я принимаю на себя черты его характера, манеру двигаться, но всё равно остаюсь человеком. А у животного свои, особенные, повадки. У меня живёт кот. Ему уже 16 лет. И я бесконечно могу наблюдать за ним. Как он неторопливо ходит, вдумчиво поедает корм, потягивается вальяжно, одним поворотом уха реагирует на посторонний звук. Человеку такое сыграть, конечно, сложно.
— У вас, Илья, наверняка получится. Столько лет наблюдений не могут пропасть даром. Если в «Ангажементе» будут ставить «Кота в сапогах», главная роль должна достаться именно вам!
— Неплохо было бы…
— Однако в «Бременских музыкантах» вам отвели роль пса. Когда вы приступали к работе, каким видели своего персонажа? Похожим на мультяшного?
— Нам сразу сказали забыть про мультфильм. От той истории в спектакле осталась только музыка Гладкова. Мой пёс совсем не похож на экранного героя. Он — уличный рэпер, который играет на африканском барабане. Зрители же привыкли видеть меланхоличную собаку, которая лениво перебирает струны на гитаре. Такого обрюзгшего бассет-хаунда…
— А ваш пёс какой породы?
— Может, бойцовской? Нет, скорее дворняга. Он же уличный. Но талантливый! Поэтому Бременские музыканты и взяли его в свой коллектив.
— Илья, на сайте «Ангажемента» о вас скупые сведения. Родился в Алапаевске Свердловской области. Студент V курса Тюменской академии искусств и культуры. С апреля 2009-го артист театра…
— Уже не студент. Я окончил вуз два года назад…
— Значит, эта строчка в вашей биографии устарела… Однако, читая остальное, можно подумать, что Илья Матусевич, который жил да рос в Алапаевске, только об одном и мечтал: поехать в Тюмень, чтобы работать в «Ангажементе»…
— Я рос в Тобольске, куда переехала наша семья. Окончив школу, поступил в Тюменский институт культуры, чтобы быть ближе к родителям. К тому же мне повезло: в институте как раз вёл набор Сергей Кутьмин, заслуженный артист России. Когда я учился на IV курсе, пришёл в «Ангажемент». Меня взяли.
— То есть выдали кредит доверия. Это большая ответственность. Вы вообще какой человек? Груз ответственности на вас давит?
— Тогда давил. Диплома не было. Смотрели на меня оценивающе. А когда документ появился — всё! Одно слово — специалист!
— Диплом не свидетельство о наличии таланта…
— Конечно, нет. Всего лишь бумага, подтверждающая окончание вуза. Никакой особой уверенности она не придаёт. Важно то, что у актёра внутри, способен ли он вернуться в детство, чтобы поиграть. А диплом нужен при поступлении на работу.
— Но вас и без него взяли…
— И я не один такой. Мой однокурсник Саша Мальков точно так же пришёл в «Ангажемент». Нам хотелось работать именно в театре, а не заниматься организацией каких-либо развлекательных мероприятий.
— Вы набрались смелости, пришли сюда и сказали: «Возьмите меня!» Так что ли?
— Никакой смелости и не надо. Процедура стандартная, как при поступлении в институт. Так что я пришёл без страха. Но потом, признаться, испугался. В «Ангажементе» в это время находился Михаил Давыдович Поляков.
— Понимаю… У Полякова репутация сурового режиссёра!
— Да, и к нему-то я как раз попал на прослушивание.
— Что называется — повезло!
— В прямом смысле слова! Я знал, что Михаил Давыдович очень требователен и что халтура не пройдёт. Поэтому, когда мне позвонили из театра и сказали приходить с документами, у меня отлегло от сердца…
— Чем вас привлекла актёрская профессия?
— Я с детства люблю всё, что связано с лицедейством.
— Начинали с чтения стихов со стула?
— Верно. Мне кажется, все артисты так начинали. В школе я ходил в театральную студию. И к старшим классам определился, что буду артистом.
— Есть такой герой или тип героя, которого вы мечтали бы сыграть?
— Мечтается о многом… Мне близок дух авантюризма. Поэтому, конечно, хотелось бы побыть Остапом Бендером, Хлестаковым.
— В прошлом сезоне у вас были две роли, которые, на мой взгляд, вам очень удались. Это Людоед из «Волшебника Изумрудного города» и портной из «Мещанина-дворянина». Последний спектакль я смотрела четыре раза и, признаюсь, всё время думала: как это актёру удаётся так натуралистично картавить и ни разу не сбиться на нормальную речь, как он балансирует на каблуках и не оступается?
— Идею не выговаривать букву «р» предложил Поляков. Однако на репетициях она всё равно проскакивала поначалу. Потом удалось её «выключить». А незадолго до премьеры я подумал, что можно ещё и букву «л» убрать. Вот тут началась самая настоящая игра, потому что репетировать уже было поздно.
— Выключить — включить…. Где у актёра кнопка?
— В голове, наверное. Например, невероятно сложная задача — переключиться с одной эмоции на другую. Но в этом и заключается прелесть профессии. Для меня, во всяком случае! Я за то, чтобы артисту было удобно существовать на сцене — в плане одежды, обуви. В остальном ему должно быть нелегко. Он должен преодолевать себя. Тогда и образ на сцене получится ярким.
— Илья, как вы считаете, в театре режиссёр — всему голова? Может ли актёр отстаивать свой взгляд на роль?
— Режиссёр — главный человек в театре. Он лепит спектакль. Вот захотелось Полякову, чтобы портной был на каблуках. А я же их никогда не носил! Мне было неудобно, да! Я подворачивал ноги, чуть ли не падал. Но потом привык. Хорошо, что не стало нравиться! Единственное, что может артист, — это раскрасить образ. Роль для актёра как детская раскраска для ребёнка. У него есть краски, но рисует он ими в заданном контуре.
— Однажды на гастролях вы вышли на сцену с травмированной ногой…
— Нелепая случайность. Сломал ногу. А через два дня надо вылетать в Новый Уренгой. Пришлось действие спектакля немного адаптировать к жизненным обстоятельствам. Я уже не бегал и не прыгал на сцене. Но постановку, а это были «Весёлые страшилки», мой гипс не испортил. В спектакле речь идёт о детском лагере. Почему там не может отдыхать ребёнок на костылях?
— На какие ещё жертвы Матусевич готов ради театра?
— Как судьба распорядится. Мы же приходим на работу в любом состоянии. Температура, не температура… Это тяжело. Но сцена лечит.
— Надеюсь, это не просто красивые слова…
— Да что вы, чистая правда! Могу повторить положа руку на сердце. Я много раз выходил на сцену, чувствуя себя неважно. Хромой репетировал. И заметил: пока находишься на сцене, ничего не болит. Но как только возвращаешься за кулисы, действие «анестезии» заканчивается. И вот опять нога заныла…
14.09.2012, "Тюменские известия"